Научные труды
Этнический процесс и этническая процессуальность
В России этнический аспект демографии наиболее чувствителен по причине не столько самого факта культурного многообразия, сколько длительного опыта огосударствления этничности. Здесь политические спекуляции неимоверны, а в оценках ученых господствует старая схоластика. Во-первых, в стране сохраняется старая практика жесткого и официального деления граждан на народы, или национальности, и поэтому этническая статистика играет политическую роль точно так же, как и сохраняющаяся расовая статистика в США, хотя именно американское академическое сообщество успешно инициировало отказ от понятия «раса» как научной категории. Во-вторых, остается клише: сколько «наций и народов» живет в том или ином месте или работает на том или ином заводе - и этот подсчет ведется навязчиво не только через переписи населения, но и через кадровые и жэковские анкеты. В-третьих, так называемая национальная структура (имеется в виду этнический состав населения) - это часто единственное средство для обоснования этнократического правления и политической мобилизации граждан.
Трудно сказать, что является нормой или позитивным процессом в этнической демографии, но одно бесспорно: сохранение этнического многообразия страны. Не существует некой оптимальной пропорции между этническими группами, составляющими одно государство. Возможно, спокойнее ведут себя этнически гомогенные страны, но таковых в мире почти нет. Более проблемными являются государственные образования, где имеются две-три равные по численности группы, каждая из которых претендует на контроль центра. Самый распространенный вариант - страны с одной демографически и культурно доминирующей группой и группами меньшинств. К этой категории относится и Россия. Естественно, что нет ни одного государства с жесткой номенклатурой этнических общностей и в каждом государстве имеются процессы ассимиляции обычно в пользу доминирующей культуры. Для России это русская культура и русский язык, а если говорить точнее - российская культура на основе русского языка.
К чести нашей страны, ни в прошлые десятилетия, ни в годы трансформаций не произошло того, что называют «вымиранием» народов. Даже самые малые группы, в том числе и северные народы, за последние годы сохранили или увеличили свою численность. Причем следует учитывать, что численность этнической группы меняется в результате не только естественного движения населения (рождаемость и миграция), но и смены идентичности. В начале процесса перемен мне представлялось, что к переписи 1999 г. самую большую демографическую потерю понесут русские из-за снижения престижности быть русским, особенно в пределах этнотерриториальных образований (республик и округов). Но этого не произошло, по крайней мере, в драматической форме: считаться русским для потомков смешанных браков продолжает быть более (или в равной мере) престижным даже в российских республиках. В Татарстане, например, в последние годы дети из смешанных татарско-русских семей записывались примерно поровну в ту или другую группы. Не произошло и резкого пополнения числа евреев и немцев за счет тех, кто считался русскими, хотя этого можно было ожидать по причине эмиграционных преференций.
После 1989 г. большинство крупных российских народов, в том числе русские, башкиры, татары, чуваши, буряты, кабардинцы, коми, кумыки, тувинцы, удмурты, имели нулевой или незначительный рост численности. Уменьшилась абсолютная численность украинцев, белорусов, мордвы, российских немцев, марийцев, казахов, евреев. Высоким по сравнению со средними показателями по стране был рост численности у армян и осетин (за счет мигрантов), у якутов и у народов Северного Кавказа, особенно у народов Дагестана (за счет естественного прироста). Самый высокий рост численности среди населения беднейших районов страны говорит о том, что так называемое вымирание народов никак прямо не связано с состоянием условий жизни. Более того, исчезновение народа (факт очень распространенный, но в России редкий) означает не депопуляцию или физическое исчезновение представителей определенной культуры, а смену носителями культуры этнической идентичности.
Хорошо или плохо, что демография периода трансформаций отмечена более быстрым ростом численности северокавказцев, а значит, сокращением доли русских (кстати, татар и чувашей также) в общем населении страны? К сожалению, это вопрос скорее спекуляций и профессионально его никто не осмелится обсуждать. Какова доля русских в стране - не вопрос жизненной стратегии государства. В дореволюционной России и в СССР русские никогда не составляли более 55%, но государство существовало и распалось не по этой причине. Сейчас по доле самой большой этнической группы - русских - Россия почти такая же моноэтничная страна, как и Китай, где кроме 90% ханьцев имеется не менее 100 млн. представителей разных национальностей. Подавляющее демографическое господство одной группы мало что дает для крепости государства, ибо даже 1% населения и территории, который составляют чеченцы и Чечня в России, способен стать базой вооруженной сецессии и масштабной войны. Действительной проблемой является высокая рождаемость в горных дагестанских и других северокавказских селах, где недостаточно ресурсов, а завышенные социальные ожидания и неприятие бедности вызывают напряженность, конфликты и выход граждан из правового пространства.
Демография зависит от бюрократической и статистической процедуры. В фиксации этнического это особенно важно. Когда меня спрашивают, сколько народов живет в России, или когда я слышу очередную цифру, выученную политиком, то отвечаю: «В России живет столько народов, сколько Вам хочется». Культурных идентичностей людей существует много, равно как и языковых различий, особенно если перевести некоторые языковые системы коммуникаций людей из разряда диалектов в разряд языков. Эти идентичности многоуровневые и не взаимоисключают друг друга, они могут носить местно-общинный (карамахинец), локально-этнический (тоджинец, андиец), национально-этнический (аварец, даргинец), регионально-культурный (дагестанец, татарстанец, якутянин), культурно-гражданский (россиянин) характер. Это не разные общности в смысле членства (глубокое заблуждение отечественной экспертизы), а оформляемые человеком коалиции, по которым его самосознание совершает дрейф лояльности или может пребывать во всех метальных ипостасях одновременно. Стоило поменять процедуру фиксации мордвы, как для будущих ученых - сторонников теории этноса и этнических процессов - «вымер этнос» или совершилась «парцелляция этноса»: вместо мордвы появились эрзя и мокша, а мордва осталась только за пределами Мордовии. На самом деле в этнокультурном профиле представителей данной группы ничего не изменилось, кроме некорректной формулировки статистиков. В России остались и продолжают жить граждане, которые в местном сообществе проводят между собой довольно четкое (основанное на языке) различие, а во внешнем окружении ощущают себя мордвой, в том числе и по той причине, что воспринимаются другими как мордва, а не эрзя или мокша.
Многоуровневая и подвижная культурная идентичность в условиях идеологической либерализации и цветущего этнонационализма - это новая реальность, и в будущем могут появиться десятки «новых этносов»: людям будет интересно или важно по какой-то причине считать себя булгаром, аланом, помором, калмаком, сойотом и еще кем-то, о чем он прослышал в семье, подсмотрел в семейных фото, прочитал в книге или услышал на митинге. Это значимый для людей и науки процесс, но только государство должно меньше всего лезть в него с бюрократической процедурой, а тем более с кадровой анкетой. В целом же период реформ в России связан с некоторыми серьезными демографическими проблемами (прежде всего относительно высокая смертность, особенно среди мужчин и детей), но ни одна из них не может квалифицироваться как катастрофическая.
В начало страницы