Научные труды
Моральность сепаратизма
Политический сепаратизм, как правило, представляет собою наиболее радикальную форму этнонационализма, ибо основывается на коллективном мифе достижения «национального самоопределения» для этнически отличительной общности. Сепаратизм – это требование суверенитета и независимости для этнически обозначенной территории и это требование направлено против государственной власти страны проживания. Современный сепаратизм как политическая программа и как насильственное действие основывается на ложно трактуемом принципе самоопределения: каждая этническая общность должна иметь собственную государственно оформленную территорию. На самом деле такого смысла нет ни в правовой теории, ни в национальных законодательствах, ни в международно-правовых документах. Последние трактуют право народов на самоопределение, имея в виду признание существующей системы государств и право территориальных сообществ (а не этнических групп) определять систему управления согласно демократически выраженной воле и не в ущерб остальному населению. Самоопределение, особенно для этнических групп, – это, прежде всего, право на участие в более широком общественно-политическом процессе. Наоборот, сепаратизм в его этническом варианте – это выход из существующей системы или ее разрушение с целью оформления государственности для отдельной этнокультурной общности. Для сепаратистов самоопределение – это всегда отторжение общего государства, политическое и культурное разделение.
Для оправдания сепаратистских проектов не существует правовых норм на национальном или на международном уровнях. Более того, международные нормы до сих пор основываются на принципе уважения территориальной целостности государств, как бы ни было трудно соблюдать этот принцип в последнее десятилетие. По этой причине вопрос о сепаратизме чаще всего переходит в сферу морали. Именно моральный, а не правовой аспект сделал возможным и легитимным распад Югославии и СССР. Суть этой политической морали в следующем: существовавшие режимы были аморальными и это означало, что и сами государства были нелегитимными, а сепаратизм был моральным выбором. Однако насколько морален сам по себе моральный подход к этой большой проблеме? По крайней мере, моральные аргументы были столь явно использованы геополитическими акторами для поддержки и поощрения распада этих государств, а затем – для новой вооруженной сецессии внутри «новых империй», что моральность вооруженного «развода» после событий в Чечне и Косово оказалась очень сильно скомпрометированной.
За моральным подходом стоит часто симпатия по отношению к тем, кто хочет отделиться и для этого формулирует программу «национального самоопределения» и рекрутирует борцов за эту программу. Самый обычный аргумент в пользу программы сецессии – это переживаемые страдания и стремление избавиться от приниженного статуса меньшинства, - статуса, который может характеризоваться как дискриминация, сверхэксплуатация, этноцид, колониальное угнетение и т.п. Стремление к избавлению от этого статуса объясняется также желанием сохранять и развивать целостность и отличительность малых культур, которые разрушаются доминирующей культурой. Ключевым моментом достижения этой цели считается выход из существующей системы и обретение «своего» государства или воссоединение территории с «исторической родиной». Эта с точки зрения политической морали, казалось бы, легитимная позиция, однако, не отражена в каком-либо правовом тексте. Как считают некоторые специалисты, «позиция сторонников морального права на сецессию заключается в предоставлении свободы на отделение без вмешательства как проявление высокой морали, и эта свобода требует особой защиты, которая в свою очередь не может быть предметом компромисса между разными интересами, кроме как в исключительных обстоятельствах»[i].
Однако рассмотрение сепаратизма с точки зрения морального подхода наталкивается на ряд существенных проблем, как только мы переходим к анализу конкретных ситуаций. Во-первых, сецессия – это всегда серьезное перераспределение ресурсов и власти, которое не может не сопровождаться нанесением ущерба большому числу людей. Если большинство теряет, а меньшинство выигрывает, почему это должно считаться моральным? Абхазы (20% населения Абхазии) реализовали свою самопровозглашенную сецессию от Грузии вооруженным путем только в результате изгнания большинства грузин из этой части страны, нанеся тем самым ущерб не только 200 тысячам беженцев, но и остальной Грузии и самим абхазцам. Насколько морально отделение Тибета от Китая против воли ханьского большинства, проживающего в этом регионе? Каким образом аборигенные народы Сибири могут реализовать свое требование полного контроля над ресурсами почти 60% территории России, если это основной источник экономического обеспечения всей страны?
Сепаратисты используют в качестве морального аргумента в пользу образования отдельного государства якобы обеспечение гарантий сохранения этноса или этнонации. Этническое отличие (в ряде случаев, как, например, с Ольстером – это религиозное отличие) становится таким образом основой для права на сецессию. Но субъектом образования государства этническая общность быть не может, ибо она нигде не имеет четких пространственных границ и членства. Государства образуют другие сообщества, а именно территориальные. Для пропагандистских или мобилизационных целей Израиль может объявляться еврейским государством, но в реальности это государство евреев, арабов, русских и других израильтян, т.е. граждан государства. В этой парадигме, если, к примеру, Российская Федерация будет объявлена государством русских, сецессия со стороны нерусских будет неизбежной. Это с очевидностью показывает, что этничность не работает в качестве аргумента сепаратизма, как, кстати, и государственной интеграции. В конечном итоге, ни Латвия, ни Казахстан не смогут осуществить интеграцию своих обществ на основе латышского и казахского этнических проектов: только на основе латвийского и казахстанского национальных проектов.
Во-вторых, сторонники сецессии и внутренние сепаратисты используют в качестве аргумента необходимость ликвидации дискриминации, когда на самом деле последняя не существует вовсе или же, наоборот, пронизывает все общество, а не касается лишь отдельных стремящися к сеператизму групп. Именно с целью демонстрировать исключительную групповую дискриминацию предпринимаются особые усилия, особенно со стороны интеллектуалов, чтобы доказать положение неравенства и несправедливости. Так, сравнительно благополучная советская этническая периферия обретает образ жертвы жестокой имперской эксплуатации, а «двойные меньшинства» внутри бывших союзных республик создают не менее драматический образ их собственного страдания от доминирующих групп.
Ошибкой идеологии и практики посткоммунистических трансформаций было отождествление задач демонтажа несостоятельных политико-идеологических систем СССР и других «соцстран» с задачами улучшения правления и регулирования противоречий в многоэтничных сообществах. Этнонационализм, в том числе в форме самопровозглашенной сецесии, был неосмотрительно принят в союзники демократических преобразований, несмотря на свою утопичность и крайне плохой послужной список в истории. Помню поразившие меня опасной поверхностностью высказывания московских коллег-ученых, ставших политиками еще до распада СССР: «СССР – это искусственное образование и ему нет места на географической карте мира» (Ю. Н. Афанасьев); «для нас единственный путь – это не новый союз, а союз государств» (С. Б. Станкевич); «пятнадцать союзных республик плюс Абхазия и Чечня должны стать независимыми государствами» (Т. Г. Шамба). В это же самое время некоторые отечественные славяноведы-балканисты с энтузиазмом предрекали распад «искусственной Югославии».
Казалось бы, все оказались правы в своих установках. Раздел государств стал основным итогом конца «коммунистического мира». Этносепаратизм заявил о себе как форма торжества над «последними империями». Однако не все так просто, если не следовать постфактическим оправданиям хода истории, а иметь в виду существовавшие альтернативы и ту цену, которая было заплачена за реализованную «историческую закономерность». Для оценки сепаратизма, особенно в свете конфликта вокруг югославского Косово и новой войны в Чечне, невозможно не учитывать и общемировой контекст, а также ожидаемые последствия дезинтеграции для будущих поколений.
[i] Buchanan A. Secession/ The Morality of Political Divorce from Fort Sumner to Lithuania and Quebec. Boulder: Westview Press, 1991, p. 27.
В начало страницы