Научные труды
Насилие: хрестоматийные подходы
Еще более эссенциалистский взгляд на насилие разделяет социобилогия, связывающая насилие с генетической природой человека. Например, на основе этологических подходов к изучению агрессии среди животного мира некоторые авторы пришли к выводу, что человек также обладает своего рода наследием внутренне присущей ему агрессии. Именно эта черта человека связана с развитием оружия и организацией войн, хотя в человеке нет биологически неконтролируемых механизмов агрессии, как среди других живых существ. Как пишет Лоренц, «Когда человек достиг стадии обладания оружием, одеждой и социальной организацией и тем самым преодолел опасности голода, замерзания и нападения диких животных, и когда эти опасности перестали быть основными факторами в процессе естественного отбора, тогда селекция на основе врожденной враждебности должна была сойти на нет. Фактором, который стал отныне влиять на процесс естественного отбора, стали войны между враждебными соседствующими племенами».
Этот подход почти безоговорочно был отвергнут современной наукой. Однако социобиологический смысл сохранился в более рафинированном виде. Именно с такой позиции была выполнена классика этнографического кино и сопутствующая этнография племени яномама американским антропологом Наполеоном Шэноном, что впоследствие вызвало ожесточенную дискуссию среди ученых, особенно вывод Шэнона, что «мужчины, которые убивали, имели больше жен и детей, чем мужчины, которые не убивали», и тем самым фактор репродукции является ключевым для понимания племенного насилия. Маршалл Салинз убедительно доказал, что этот подход не вскрывает механизм сопричастности фактора репродукции и насилия, а также ничего не дает для понимания специфических форм насилия. Среди отечественных ученых аналогичную критику биологизаторских подходов к проблеме предложил В.А. Шнирельман.
Современная наука фактически отвергает попытки объяснить человеческое насилие в биологических наследственных категориях, особенно если речь идет о коллективных формах насилия как некой общей характеристике природы человека. Как заметил один из авторов, «история и сравнительная антропология показывают, что люди воюют не потому, что им необходимо удовлетворить определенный инстинкт, а потому, что их интересы приходят в конфликт с интересами других. Определение, характер и относительная ценность этих интересов обусловлены культурными факторами».
Другим влиятельным подходом в антропологической интерпретации насилия был экологический подход, который связывает состояние человеческих коллективов с природными ресурсами и их доступностью. Так, например, известный американский антрополог Рой Раппапорт на примере изучения Новой Гвинеи обосновывал положение, что демографическое давление приводит к конфликтам, смысл которых в перераспределении населения на доступной для жизни земле. Позднее работы Раппапорта и Вайды были положены в основу анализа Карабахского конфликта российским ученым А.Н. Ямсковым. Однако только соперничеством за ресурсы или другими «природными» факторами этот крайне идеологизированный и манипулируемый конфликт никак не может быть объяснен, а тем более - демонстрируемая в нем жестокость рядовых насильников и изощренность действий элитных элементов.
Между сторонниками социобиологических и экологических подходов шла длительная дискуссия, особенно при объяснении войн среди амазонских племен, которая так и не дала какого-либо консенсуса. Скорее, более плодотворным итогом этих дебатов стали работы по этнографии мирных сообществ как также своего рода естественного состояния.
Коллективное насилие и прежде всего войны активно изучались в контексте становления ранних форм государственности и централизованных политических систем в целом. Здесь большой вклад внесли отечественные ученые, и следует признать их общий вывод о том, что насилие было своего рода «повивальной бабкой» ранних государств и даже недавних исторических эпох. Гораздо труднее признать, что оно обеспечивает стабильность государств в современном мире, на что справедливо обратили внимание многие авторы.
К разряду общих выводов можно отнести положения о том, что насилие по своей первичной природе скорее носит коллективистский, а не личностный характер, что оно социально, а не асоциально или антисоциально, что оно культурно конструируется и всегда культурно интерпретируется. Эти положения были убедительно продемонстрированы отдельными авторами, которые провели полевые исследования среди североирландских экстремистов, жертв межрелигиозных столкновений в Индии, пострадавших от войны в Шри Ланке, жертв войн в бывшей Югославии и других. Новейшие подходы позволили взглянуть на насилие с гораздо более сложным пониманием и разделить этот всеохватный феномен по нескольким важным параметрам. Во-первых, это культурная обусловленность самих норм и понятия, что есть насилие. Ибо разные общества и традиции, а также разные ситуации делают границы насилия крайне размытыми: то, что в одной культуре есть безусловное насилие, в другой - вполне терпимая и даже приветствуемая норма. Во-вторых, насилие имеет как бы две сферы: одна, связанная с телом и причинением физической боли или смерти, другая - с так называемым символическим насилием. Наконец, некоторые антропологи обратили внимание на существование как бы двух разных типов социальности, связанных с двумя различными концептами личности. Один из них связан с миром человеческой политики и войны, создаваемых и поддерживаемых через ритуальные действия, когда человек и сообщества вынуждены демонстрировать насилие. Однако в целом теория насилия разработана недостаточно, что в свою очередь приводит к малопродуктивным дебатам и по теории войны и конфликтов. Как справедливо замечает автор соответствующей статьи в «Энциклопедии социальной и культурной антропологии» Саймон Харрисон, «Адекватная теория войны вынуждена ожидать решения более крупной проблемы теоретического понимания насилия, которая в свою очередь слабо разработана в антропологии».
В начало страницы