Научные труды
Неслучайная герилья
Один из самых авторитетных в мире специалистов в области этнической антропологии академик Валерий Тишков, автор исследования «Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны)», изданного в России и США, убежден, что в современном мире межгосударственное соперничество в виде крупных войн, а тем более глобальных столкновений, отступило на второй план.
В последние десятилетия основные конфликты и человеческие жертвы случаются в результате внутригосударственных коллизий.
В пламени конфликтов
Сегодня в мире близко сотни насильственных конфликтов внутри государств, а иногда и между государствами, если их участники пересекают государственные границы. Есть страны, где происходит одновременно несколько конфликтов: Индия, Филиппины, Мексика, Латинская Америка, африканские и постсоветские государства.
На постсоветском пространстве с конца 80-х годов прошлого века возникли вооруженные конфликты в Средней Азии (ошский конфликт и ферганские события); на Кавказе — карабахский, юго-осетинский конфликты и абхазская война 1992—1993 гг. На Северном Кавказе в Чечне и Ингушетии. В европейской части — Приднестровье. И вот теперь огонь противостояния охватывает Украину.
Причем жертвы в таких конфликтах бывают более ужасающими, чем в ходе регулярных войн, где соблюдаются хоть какие-то правила (права пленных, например). Мы знаем о чудовищных жертвах на Балканах, не говоря уже о Руанде-Бурунди, где было уничтожено до миллиона человек.
Почему люди начинают убивать друг друга? В полной мере ли эти конфликты следует считать этническими?
На самом деле таких случаев, когда представители одной этнической общности конфликтуют с другой этнической общностью из-за природной вражды очень мало. Такие конфликты чаще всего спонтанны и носят характер бунтов. На территории постсоветского пространства академик Валерий Тишков к конфликтам подобного рода относит карабахский, ошский и ингушско-осетинский конфликты.
Но, кроме противостояния «группа против группы», наиболее распространенным является конфликт «группа против государства». Или же — против центра власти, который не всегда обретает этнический облик. Так, например, в чеченском конфликте, в котором активно участвовали различные наемники (в том числе украинские националисты и арабские моджахеды), была четкая мобилизация от имени чеченского народа. А с другой стороны, безусловно, выступала федеральная армия, то есть Россия как государственная машина.
Именно этот тип конфликта наиболее распространен, потому что чаще всего некая группа внутри государственного сообщества бросает ему вызов, желая выйти из общего пространства либо же изменить положение вещей. Пусть нам обеспечивают должное представительство в политике, экономике, управлении, в культурной сфере, тогда мы остаемся в общем пространстве, если — нет, тогда мы с вами жить в одном государстве не желаем (что, в принципе, и происходит в Донбассе).
Таким образом, конфликт, особенно вооруженный, всегда обретает форму политического аргумента. В мировой науке для таких конфликтов появилось и новое определение — «войны идентичностей» или «войны памяти».
Война памяти
Одним из первых термин «война памяти» оносительно постсоветского пространства использовал российский ученый Виктор Шнирельман в своей книге «Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье» (2003). А несколько лет назад в Кингс-колледже Кембриджского университета состоялся семинар «Война памяти: культурная динамика в России, Польше и Украине».
Ключевое понятие в проекте «Война памяти» — сражение за «свое» прочтение истории XX века в странах Восточной Европы. В условиях высокой скорости обращения информации человек постоянно сталкивается с вызовами самоопределения по отношению к прошлому: принимать или отвергать новые интерпретации событий в учебниках, публицистических текстах, заявлениях политиков, в кино, литературе, в Интернете.
Выбор памятных дат, определение героев и жертв, трактовки событий в публичном пространстве становятся предметом переговоров, дискуссий и, к сожалению, конфликтов.
На этом фоне мы видим явление, которое академик Тишков называет «этнические предприниматели». Это активисты-организаторы культурно-исключительной самобытности, которые снабжают население грамотными аргументами из исторической мифологии, религиозной догматики, подчеркивая уникальность и несовместимость тех или иных традиций, необходимость священной войны за свободу, веру, статус, влияние, территорию и ресурсы.
Ни один социологический опрос в Украине еще не вывел язык на первое место среди проблем, которые волнуют граждан, в отличие от благополучия, здоровья, работы, материального достатка, безопасности. Тем не менее, в подобных конфликтах этническая принадлежность, язык и религия служат мощным средством мобилизации, важным фактором общественной стабильности и гражданского согласия. В противном случае этнический и языковой фактор выходит на первый план общественной жизни. И тогда по нему проходит нерв гражданского противостояния.
Когда только-только разгоралась первая чеченская война (1994—1996), речь шла о децентрализации управления республикой и контроле над нефтепромышленным комплексом, об устранении несправедливости, которая возникла в ходе прошлой депортации, и о демократизации (отстранении от власти старой партийной верхушки).
Если взять текст Конституции Дудаева, то там нет слова «ислам», понятия «священной войны», «джихада» выйдут на авансцену уже в ходе самого конфликта.
Конфликт идентичностей труднее разрешить, чем межгосударственный, потому что в таком конфликте часто задействованы символические вещи: «свобода», «незалежність», отмщение, священная война, восстановление исторической справедливости (которая достигается, как правило, за счет новых несправедливостей).
Когда идет война, люди нередко забывают, под какими лозунгами они начали стрелять. Появляется аргумент мести (мой дом сожгли, мать или отца убили, и я должен отомстить!).
Интересно, что в «войнах идентичностей» сторонниками самоопределения могут выступать не просто угнетаемые или недовольные меньшинства, а наоборот — наиболее успешные сообщества, которые инициируют конфликт и выход из общего пространства, с тем чтобы сохранить свой привилегированный статус. Очень часто за выход из состава государства выступают те, кто не хочет делиться и понижать свой статус: а почему мы должны кормить вас всех?
Барселона (Каталония) одна из самых процветающих провинций Испании. Страна басков — далеко не самая отсталая. Прибалтийские республики — инициаторы распада СССР. И кто бы что ни говорил о дотациях шахтерам, доля Донбасса в ВВП Украины — 20%.
Приватизированные бои
Австрийский ученый Ф. Глазл определил последнюю стадию конфликта: «Единственной целью становится тотальное уничтожение врага ценой самоуничтожения: готовность ценой собственной гибели причинить вред его окружающим или потомкам».
Воюющие стороны обретают свой собственный интерес и капитал, когда конфликт становится собственностью воюющих сторон, они его приватизируют.
Для военных — это новые звездочки. Если война сегодня кончится, он так и останется полковником, а если еще немножко повоюет, генералом может стать. Наемники тоже имеют материальный интерес. Совершил теракт — 10 тыс. долларов, убил офицера — 500.
Сегодня около десяти миллионов тамилов находятся в западных странах как политэмигранты, у них статус беженцев. Они собирают миллионы долларов, отправляют их в Индию, чтобы выступления за «независимое государство Тамил-Илама» никогда не прекращалось. Иначе из Швейцарии и Британии их попросят домой.
Очень часто узурпация конфликта производится третьей стороной. Люди продолжают воевать, потому что это часть их жизни и карьеры.
Как разрешить конфликт и остановить кровопролитие?
Роль активистов и лидеров становится решающей. Можно упорно торговаться за то, чтобы ты получил больше ресурсов, власти, самоуправления, но не обязательно брать в руки оружие. Так, экс-президент Татарстана Минтимер Шаймиев, по своему типу — хозяйственник, ответственный за деятельность больших коллективов людей, в свое время ведя переговоры с Москвой, получил суверенитета больше, чем другие республики РФ.
А Джохар Дудаев, который никогда в гражданской жизни не руководил и занимался всю жизнь военным делом, выбрал войну.
Качество лидера в возникновении, эскалации и прекращении конфликта очень часто играет ключевую роль.
Кстати, в 90-е годы Татарстан отказался платить налоги Москве. Но это не значит, что тогдашний президент Ельцин должен был бомбить республику с воздуха. Да, это было весьма болезненно для федерального центра, но прошло 10 лет, и была найдена формула взаимоприемлемых межбюджетных отношений.
Вооруженное противостояние в Донбассе с каждым трагическим выстрелом, артиллерийским или авиаударом, стремительно катится в сторону невозврата. Ситуация, когда украинцы убивают украинцев, чудовищна. Исторический опыт подсказывает пути к миру: начинать следует с отказа от насилия или запугивания, от возложения вины за конфликт только на одну из сторон. Нам придется признать общую ответственность и общее страдание.
К тому же отсутствие боевых действий еще не означает мир. Насилию свойственна цикличность, поэтому необходимы вещи, которые устанавливают длительный мир, основанный на общей позиции, на сотрудничестве, на всестороннем взаимодействии. Именно контакты, сотрудничество, общие созидательные планы означают, что конфликт преодолен и надолго.